Премьера кино
Завтра в российский прокат выходит главное прошлогоднее достижение испанской кинематографии — удостоенная десяти наград киноакадемии «Гойя» «Белоснежка» (Blancanieves) Пабло Бергера. В ней повторяется прием, принесший сокрушительный оскаровский успех французскому «Артисту» (The Artist),-- стилизация под старинный немой кинематограф. В черно-белый макет Севильи 1920-х годов перенеслась ЛИДИЯ МАСЛОВА.
Как и «Артист» Мишеля Хазанавичюса, «Белоснежка» — акт ностальгии по тому периоду кинематографа, когда он еще никому не надоел и когда каждый кадр нового фильма не вызывал тоскливого ощущения, что ты все это уже раз сто видел. Отсутствие звука и цвета позволяет развернуть это впечатление перманентного дежавю положительной, благородной стороной и напомнить о художественной ценности винтажа: в начале «Белоснежки» раздвигается пошловатый кроваво-красный занавес и за ним сменяют друг друга изысканные стоп-кадры с пейзажами, словно открытки с закругленными краями на страницах альбома.
Но как только после титра «Где все люди?» на экране возникает движение толпы, стекающейся на корриду, черно-белая лаконичность статичных старинных открыток теряет свою винтажную убедительность, а «Белоснежка» при всей красоте картинки начинает обнаруживать свою поддельную, современную сущность.
И хотя черно-белый немой фильм сегодня априори выглядит более выигрышно и «культурно», чем болтливый и аляповатый цветной, однако если присмотреться, то за всеми этими декларациями — «мы возрождаем старую магию кино» — не скрывается ничего, кроме дефицита свежих и оригинальных собственных идей, что особенно заметно в связи с «Белоснежкой», дополнительно замыленной, поскольку еще в прошлом году вышло две киноверсии знаменитой сказки братьев Гримм.
«Артист» — это все-таки кино о кино; пусть и легковесная и одномерно-оптимистичная, но все-таки попытка осмыслить приход звука в кинематограф, которому отчаянно и безуспешно пытается сопротивляться герой Жана Дюжардена. Пабло Бергер, восемь лет работавший над «Белоснежкой» и задумавший ее едва ли не раньше «Артиста», порылся в более древних, чем кинематограф, закромах испанской культуры и извлек такую старинную национальную забаву, как коррида: она тут служит одной из стилистических доминант вместе, разумеется, с танцами под кастаньеты.
И как ни странно, такое динамичное вроде бы зрелище, как коррида, почти сразу начинает создавать ощущение монотонности и однообразия, когда во время выступления отца Белоснежки — одного из величайших тореадоров (Даниэль Хименес Качо) — на грифельных табличках сменяются имена быков, выходящих к нему на арену, до того трагического момента, когда из-за вспышки фотоаппарата гениальный тореро отвлекается и проигрывает бой.
Ставшая свидетельницей того, как бык калечит ее мужа, беременная красавица жена (Инма Куэста) умирает родами будущей Белоснежки. Свежеиспеченного богатого вдовца, прикованного к инвалидной коляске, берет в брачный оборот демоническая медсестра (Марибель Верду), а осиротевшую девочку воспитывает добрая бабушка (Анхела Молина), пока после танцев до упаду и правда не падает замертво. Приходится малютке перекрасить платье из белого в черный цвет и переселиться к злой мачехе, которая делает ей клочковатую стрижку и не разрешает видеться с отцом.
Отрицательная героиня, которая морит мужа жаждой, а любовника вообще считает животным, оказывается, как это обычно бывает, колоритней и ярче положительной Белоснежки: та, будучи маленькой девочкой (София Ория), еще берет детской непосредственностью и трогательностью, но во взрослом состоянии (Макарена Гарсия) сильна в основном искусством хлопать дивными ресницами (хотя и перенимает у отца тореадорский дар и умение останавливать быка взглядом).
Если в «Артисте» одним из ключевых персонажей была маленькая собачка, то теперь вместо собачки из девочкиного чемодана вдруг выскакивает любимый петушок Пепе и под титр «Ку-ка-ре-ку!» много хлопочет клювом, но судьба его ждет менее лучезарная, чем преданную собачку артиста.
Да и вообще «Белоснежка», несмотря на все песни и пляски, пытается быть более задумчивым и печальным фильмом, как бы осведомленным о мрачной стороне жизни, и в том числе о том, что коррида — жестокое развлечение, эксплуатирующее не лучшие стороны человеческой природы (встречается даже кадр с мерзкой рожей радующегося чужим увечьям зрителя с прилипшей к губе папироской).
Однако слишком сахарный в своей жизнерадостности «Артист», как к нему ни относись — как к остроумному исследованию сущности немого кинематографа или как к поверхностной безделушке,-- по крайней мере не давал зрителю скучать и постоянно с ним заигрывал, авторы же «Белоснежки», похоже, не всегда знают, чем заполнить неспешно тянущееся время фильма, кроме корриды и фламенко.
От этого порой возникают какие-то ненужные и никуда не ведущие обрывки сюжетных линий, как, например, с эпизодическим коварным импресарио, который долго делает подлые глаза и заставляет Белоснежку (почему-то не умеющую читать) подписать пожизненный кабальный договор, после чего исчезает в неизвестном направлении безо всяких последствий для развития действия, в итоге получающего странную и расходящуюся с классическим сказочным финалом, но от этого ничуть не более интересную и эффектную развязку.